— Крестик у тебя должен быть... на груди особливый, —
просипел часто прерывающийся голос. —Покажь, барин... та-
ды и разговор завяжется.
— Ах ты, черт! А без креста язык не шевелится?
— Времечко тратишь, барин... Умираю... торопись сведать,
покуда я вживе.
Сивая растрепанная борода задралась вверх, глаза закры
лись. Мозолистая рука соскользнула с ложа и безвольно по
висла над земляным полом.
Андрей рванул ворот мундира, судорожно нащупал влаж
ными от волнения пальцами цепочку и выдернул ее из-под
платья. Золотое распятье тяжело качнулось в его руке.
Под Шлиссельбургом Преображенский, будучи еще гарде
марином, выложил за него немало червонцев. Он выторговал
этот крест у залетного жида-коробейника. Тот шастал тарака
ньей побежкой вкруг крепости, навязывал заморский товарец
молодым господам офицерам с оглядкой: не сладко семени
Давидову в России —воздухом не дают дышать, аки клопа
травят.
Тогда же точно такой крест выменял и его задушевный
друг по Кронштадтскому морскому кадетскому корпусу
Алешка Осоргин. Кресты были золотые —одно загляденье.
Но не это привлекло гардемаринов: распятия секрет имели.
При нажатии на средокрестие выскальзывала сокрытая бу
латная пилка, железо пилить способная.
...Но теперь, в этом чадном срубе, за тысячи верст от града
Петрова, по прошествии лет немалых, какая меж всем этим и
умирающим была связь?
— Ну, зри, коли так! —Капитан поднес распятье к глазам,
как казалось, покойника.
Набрякшие веки дрогнули и насилу открылись. Лик, при
нявший уже землистый оттенок, взялся испариной от напря
женного изучения креста.
— Пилку изобрази, —выдавил он наконец.
Преображенский без слов нажал большим пальцем на
сердцевину распятия. Полоска мерцающей стали вылетела
60
