Сбившись с центральной аллеи, он заблудился и понятия
не имел, где теперь находится. В одном месте черпнул своим
низким башмаком, в другом обеими ногами влез в грязь. Но
он не замечал сей малости и, точно блажен умом, квасил по
слякоти вперед.
Сгибаясь под порывами промозглого ветра, Петр Карло
вич в сотый раз терзал себя мыслью: как было бы все благо
видно, если б он не уступил увещеваниям Красноперова, не
поехал на крестины и не «назюзился» до поросячьего визга.
— Господи, помилуй! Господи, помилуй! —шептал он от
сознания своей человеческой немощи.
Он уже изрядно шарахался, обходил ограды, напарываясь
на сдвинутые, заброшенные надгробья, повалившиеся крес
ты, и все успокаивал себя: «Ничего, Петруша, в жизни такое
кругом и рядом: ищешь ягоду, а находишь гриб. Вот так... Вот
так. Не огорчайся, брат любезный. Обойдется все... право,
обойдется».
Внезапно каленая молния разверзла небо надвое —фельд
шер замер. Высветилась бухта, прибрежные унылые дюны,
притихшая в тревожном сне далекая крепостная стена. Но
Петр Карлович углядел и свое зерно —спасительные кладби
щенские ворота, до которых было рукой подать. Гром ухнул
чуть погодя. Всесотрясающий грохот долго перекатывался по
жести неба, дробил ее, пригибая Кукушкина к могилам.
Зачастили первые тяжелые капли дождя. Он поднял во
ротник, нахохлился и едва не уперся лбом в склеп, сложен
ный из кирпича. Очередная молния острым зигзагом разо
рвала саван ночи. В трех саженях от себя Петр Карлович
узрел... зловещую фигуру в черном плаще.
Призрак, наклонившись, скрылся в склепе. Все померкло в
самом Кукушкине: ровно жила огнем свеча, да вот нахлобу
чили медный гасильник.
Из склепа, как из преисподней, донеслись приглушенные
голоса.
Лекаря забила лихоманка. Ноги вдруг против воли двину
лись к склепу, будто какая-то гиблая нечисть вселилась в не
го и заставила двигать члены. Почти в беспамятстве он при
льнул щекой к кирпичу.
— Ты видел его, Ноздря? —послышался властный, с на
жимом, голос. Ухо фельдшера резанул заметный акцент.
70
