воздух, мышцы напряглись, взгляд вперился в потолок —по
чердаку кто-то ходил...
Андрей выскользнул из-под одеяла и быстро оделся. Зата
ив дыхание, он оживил исплакавшуюся за ночь свечу, бес
шумно взял со стола один из пистолетов и, щупая взглядом
потолок, прислушался.
Тяжелые, грузные шаги захрустели справа над его головой.
Капитан тихо последовал в ту же сторону. Ему пришлось
выйти из спальни, миновать горницу с кабинетом и по кори
дору дойти до кухни, где луна расплескалась голубым светом,
положив четкий квадрат окна на пол. Преображенский замер.
В углу дышала неостывшим теплом печь, а рядом виднелась
лестница, ведущая на чердак. Посмотрев на чердачный люк,
он едко улыбнулся.
«Ну-ну, давай, давай, злец! Порви свой воровской пуп.
Сейчас я угощу тебя». —Капитан беззвучно взвел курок.
Чердачное кольцо было накрепко схвачено с железной
скобой основательной цепью, дважды пропущенной между
ними. Не расхлестнув цепь, было немыслимым делом даже
пытаться вскрыть крышку чердака. И тем не менее дыхание
Андрея участилось.
Увесистая крышка с чугунными пластинами на болтах
внезапно ожила, вздрогнула и будто застонала; жидкие ру
чейки песка и пыли заструились из узких щелей. Гремучей
змеей натянулась цепь — крышка не поддалась, с кратким
стуком водворившись на место.
«Ну что, съел? Зубы изглодаешь, а не возьмешь!» Пре
ображенский уже собирался по-тихому толкнуть Палыча,
чтобы тот с ружьем во дворе поджидал вора, как цепь вновь
единым гремком натужилась и задрожала. Капитан отказы
вался верить, ноги его приросли к полу: железная скоба, на
мертво вбитая в окаменелый лиственничный брус, надрыв
но заскрежетала, и вслед за цепью, словно зуб за клещами,
с хрустом разрывая древесные ткани, вырвалась сперва
одним заточенным корнем, а затем и вовсе заболталась на
цепи.
Сердце Преображенского заходилось боем. Сырой палец
так и жаждал нажать спуск. Он поднял пистолет, сделал два
шага назад под наступлением все шире разверзающегося чер
дачного зева и прицелился.
81
