— Чаво... хочешь? —затравленно проблекотал он. С кон
чика носа сорвалась капля пота.
— Уговори Мамона и его людей сделать то, что велю те
бе я.
— А како именитство я получу? —Глаза мужика воровски
заблестели.
— Свою песью жизнь, —отрезал Коллинз и подмигнул
ошеломленному оторвяжнику. После чего по-хозяйски по
дошел к столу, плеснул себе из четверти и, оседлав лавку,
спокойно сказал французу: — Брось пока эту вошь в
трюм. —Он указал пальцем на погреб. —Пусть половит мы
шей, падаль.
Крышка бухнула над Гаркушей, щелкнул запор. Вдруг...
парализующий звон и сноп разбитого стекла заставил пира
тов схватиться за оружие.
Они выскочили на крыльцо. Ночь дыхнула сыростью и
жутью. Ветер стонал в верхушках сосен, где-то за косяком из
бы не то скрипела, не то стонала вековая ель: «Ск-ррр-ы-жж...
Ск-ррр-ы-жж...»
Внезапно из зарослей кустарника выскользнула тень, мет
нулась в сторону оврага с ручьем и исчезла, растаяв в лунном
сиянии.
Жюльбер сжал рифленую рукоять абордажного ножа и
прянул вперед:
— Я возьму его!
— Только не расплескай мозги, сынок! Эта тварь мне нуж
на живой.
Коллинз насторожился — внутри дома послышался шо
рох. Рука выхватила клинок из вороненых ножен, мерцаю
щий свет вспыхнул на бритвенных гранях.
Пнув дверь, он ворвался в полутемную горницу. Погреб
был по-прежнему заперт и молчал, а в печи сухо потрески
вали догорающие угли. Гелль снял треуголку, утерся ею.
По всей видимости, шум произвела мышь или крыса,
швыркнувшая в родную щель. Он хохотнул. Ему отчего-то
стало весело. Капитан хохотнул еще, и ему почудилось,
что вместе с ним тишком хохотнули и забитый в погреб
Гаркуша, и седла, и волчьи шкуры, ощерившие пересохшие
91
