Коллинз устало отхлебнул из початой бутылки. Строки
по-прежнему жгли глаза, в них прорастала старая, знакомая
виселица правосудия, тихая и молчаливая, как верная боевая
подруга. И он уже чувствовал силу ее затягивающейся петли
на своей шее. Перед взором воскресла недавняя ночь.
Они слетели с крыльца, он и Гаркуша, потроша взглядами
присосавшуюся к земле ночь. Без рассуду, цепляясь за скольз
кие, гибкие ветви кустов, хватили через поляну и, пропетляв
между стволами, достигли оврага. Глухотемь. Лишь беглый
потреск факела, да шепотливая перекличка хвои.
Они тщетно кружили туда-сюда, смутно рисуя себе то мес
то, откуда выплеснулся крик. Случайный лунный свет воро
жил обманом, высеребривая стволы деревьев.
— Жю-у-уль! Жю-у-уль! —орал до хрипоты капитан, те
ряя с затухающим эхом надежду. Русский сноровисто накла
дывал на себя крест пистолетным дулом, впадая в безумие, и
что-то бормотал под нос.
В поисках прошел час. Сырой воздух просачивался сквозь
одежду, кожу и, казалось, оседал на костях. Впереди выплыло
серое пятно... Мороз крепко загусил кожу.
— Будь проклято это место! —Коллинз не признал собст
венный голос. —Это он.
Старик шагнул с выбухшего горбом мха, сел на корточки и
коснулся лежащего. Пальцы ощупали широкую холодную
спину. С грехом пополам они разглядели выгоревшую жел
тую косынку, широкий шарф-пояс и абордажный нож.
— Жюль, сынок, ты жив? — прохрипел Гелль. И вновь
взялся шарить рукой, покуда не добрался до головы. Сбив
шаяся прядь волос странным образом легко отделилась и
осталась в его горсти. — Какого дьявола глаза пялишь?! —
Американец ударил взглядом остолбеневшего Гаркушу. —
Переворачивай!
Разбойник ткнул пистолет за опояску, обошел с другой
стороны и неловко потянулся к трупу. Высоко держа под
рагивающий факел, он ухватил тело за плечо и дернул на
себя. Немое и неподвижное, оно с податливостью откину
лось на спину. В огнисто-рыжих отсветах факела им ска
лился череп. Глаз и кожи на лице —как не бывало, точно
100
