лития, и уверял, что правительство наше, конечно, доставит
им удовлетворительный ответ.
После сего они объявили, что если суда наши придут к са
мому городу Мацмаю или в Хакодате, то намерены они с по
мянутым письмом отправить одного или двух из наших мат
росов. При сем случае я заметил, что такое намерение весь
ма похвально, ибо матросы, явясь на наши корабли, тотчас
могут уверить соотечественников наших, что мы живы; а для
той же причины просил их позволить нам написать записоч
ки, что мы все живы, и приложить оные к письмам, кои они
думают разослать по портам.
Японцы тотчас на предложение мое согласились, но сказа
ли, что записки наши должны быть как можно короче и что
их прежде нужно послать на утверждение в столицу, и потому
советовали нам написать их поскорее, что я и сделал немед
ленно по возвращении домой.
После сего приступили мы к переводу японской ноты, для
чего позволено было и Муру с Алексеем ходить к нам. В это
же самое время явился и ученый с переводчиком голландско
го языка. Первое их посещение было церемониальное: о деле
они ничего с нами не говорили, а только принесли нам в гос
тинец конфет, познакомились с нами и выпросили у меня на
время французские лексиконы и еще две книги.
Между тем Мур сделал мне вдруг следующее нечаянное
предложение:
—Вам первому ехать на наши суда, —сказал он, —не годит
ся, ибо вы причиной нашего несчастия. Андрей Ильич (так зо
вут Хлебникова) при смерти болен, а матросы глупы и ничего
не могут там порядочно пересказать, и потому должно ехать
мне, а товарищем со мною надлежит быть Алексею, ибо он со
держится здесь уже три года, а матросы только два. Но как мне
просить японцев о самом себе некстати, то вы все должны про
сить их об этом, ибо собственное ваше счастье от того зависит:
если вы этого не сделаете, то должны будете погибнуть.
—Как так, —спросил я, —отчего?
—Я знаю отчего, —отвечал значительным тоном Мур.
[ 4 1 0 ]
