его, какие замечания мог он записывать, когда ничего не хо
тел видеть. «Я записывал то, что слышал от живущих там
японцев», —был его ответ.
Однако ж к таким замечаниям Леонзаймо губернаторы
возымели не слишком большую веру, сказав ему, что если бы
он представил им то, что сам видел или слышал от самих рус
ских, то это заслужило бы их внимание; но то, что он им со
общил, происходит от японцев, отрекшихся от своего отече
ства и переменивших свою веру, следовательно, и не должно
ими быть принято за известия, заслуживающие какое-либо
уважение правительства.
Губернаторы весьма много расспрашивали его касательно
состояния той части Сибири, по которой он ехал, и Леонзай
мо представлял все в самом бедном и жалостном положении,
жителей охотских называл нищими и пр., а народонаселение
всего края, от Иркутска до Охотска, сравнил с числом жите
лей одного из своих небольших городов.
Рассказывая о торговле нашей с Китаем, он винит наших
купцов в обманах китайцев, а их оправдывает и говорит, что по
сему поводу китайское правительство несколько раз запреща
ло нам торговать с ними; однако ж наше начальство снова вы
прашивало позволение, обещая наказать виноватых. Это так
же он слышал от земляков своих, живущих в Иркутске.
Леонзаймо сбирался с своим товарищем уйти и, зная, что
им могут встретиться тунгусы, унес с собою медный образ, да
бы тем уверить их, что они русские. Достигнув гилякских жи
лищ, объявил он* сему народу, что послан в их землю великим
китайским императором, а в доказательство показывал им об
раз и называл оный изображением китайского государя, поче
му и был принят гиляками хорошо. У них он расположился бы
ло прозимовать, чтоб продолжать путь весной, но дошедшее в
Удский острог известие о месте его пребывания уничтожило
все его замыслы: он был взят и привезен в помянутый острог.
* Их ушло трое: два японца и один ссыльный русский; но один из япон
цев, объевшись китового мяса, умер, а ссыльный оставил его; Л еонзай
мо ж е достиг Гилякской земли196.
[
4 1 7
]
