На это я сказал ему:
—Если японцы уже намерены послать с письмом на рус
ские суда матроса, то это последует, конечно, по воле их пра
вительства, без коего они никакой перемены не сделают, да
и правительство их в таких решениях долго медлит; почему
я отнюдь не намерен просить японцев о посылке вас перво
го на наши суда.
—А как скоро так, —отвечал он, —то вы увидите свою
ошибку и раскаетесь, но уже будет поздно.
Я не понимал, что значили эти угрозы, и остался в недо
умении при расставании нашем с Муром. Но на другой день
сказал он мне сквозь стену, будто один из караульных открыл
ему, что японцы хотят захватить командира с нашего судна и
столько же офицеров и матросов, сколько нас здесь, задер
жать их, а нас отпустить; но как при сем случае может быть
кровопролитие, то советовал мне хорошенько подумать, что
ему непременно нужно ехать первому, ибо матросы не могут
так настоятельно говорить, как он, а он убедит капитана Ри
корда и двух офицеров сменить нас добровольно.
Но это была такая сказка, которой едва ли поверил бы ре
бенок: возможно ли, чтобы караульный открыл такую важ
ность, да и сказал он на скромного старика в семьдесят лет, и
потому я отвечал ему сухо: «Сомнительно, чтоб это было их
намерение».
Но тем дело не кончилось. Вскоре после сего Мур сказал,
что намерение их не то, как он прежде мне сказывал, но они
хотят захватить все судно наше и со всем экипажем, а потом от
править от себя посольство в Охотск на своем уже судне, и по
тому опять предлагал, что ему нужно ехать, а в известии своем
сослался на прежнего старика и другого молодого караульного.
Эта басня была еще смешнее первой, и потому я дал ему
короткий ответ: «Что Бог сделает, то и будет» —и замолчал.
Между тем мы перевели бумагу, назначенную к отправ
лению на русские суда. Она начиналась так: «От гинмияг,
первых двух начальников по мацмайском губернаторе, ко
мандиру русского корабля». Содержание оной было весьма
[411
]
