торговать с нами. Мы тотчас увидели, что это бумага, при
сланная Хвостовым, о коей японцы нам говорили прежде.
Впрочем, она была без числа, никем не подписана, и не ска
зано в ней, по чьему повелению послана она в Японию. Сим
старались мы доказать, в чем и Мур нам усердно помогал, что
произошла она от своевольства частного человека и что мы
уверены и можем клятвой утвердить, что правительство наше
не имело в деле ни малейшего участия, хотя писавший оную и
простер свою дерзость столь далеко, что такую бумагу осме
лился послать в Японию. Она не что иное, как подложное со
чинение, написанное дерзким, малозначащим человеком.
Когда губернаторы выслушали наши доказательства, но
вый из них сказал, что он не спрашивает, подложная ли это
бумага, а хочет только знать подлинное ее содержание,
чтобы мог о том донести своему государю. Посему мы ее тут
же перевели словесно, а после Мур перевел и письменно.
В заключение новый губернатор сказал нам, что в непро
должительном времени нас переведут в другое, лучшее
место и содержание наше улучшат. После сего оба губернато
ра вышли, а потом и нас отвели опять в тюрьму.
С этого дня все японцы, при нас бывшие, переменили
свое обхождение с нами: они сделались гораздо снисходи
тельнее. От Теске узнали мы, что Мур и Алексей, по уходе
нашем, переведены были в прежнее наше жилище, которое
теперь назначается для нас, а для Мура с Алексеем там же де
лают особую пристройку*, и потому, пока оная не будет гото
ва, мы должны оставаться в тюрьме. Сверх того, Теске нам
сказал, что государь их при отпускной аудиенции нового гу
бернатора велел ему всячески стараться о сохранении ваше
го здоровья и по прибытии его в Мацмай тотчас переменить
содержание наше к лучшему.
9 июля привели нас опять к замку в присутствии обоих гу
бернаторов. Тогда новый из них сказал, что как мы ушли
* Сперва мы думали, что японцам угодно поместить нас порознь, а после
уже узнали, что желание их было содержать нас вместе, но Мур просил
их убедительным образом поместить его с Алексеем особо.
[ 395 ]
