Оказавшись за дверями каюты, Палыч, получив от капита
на наказ «придозорить за дамами», сквозанул в трюмный
проход, где, шипя, перекатывалась вода. «Раззявы, мать ва
шу... опомнились люки задраивать!» —хлюпая по щиколотку
в черной воде, матюкался Палыч.
На закрытой палубе крепко припахивало «квашеным» за
пахом матросского жилья. Законопаченные люки не допуска
ли и глотка свежего воздуха.
Приседая и выгибаясь соответственно качке, Палыч про-
шарашился мимо дудевшего молитву отца Аристарха. Мелко
осеняясь крестом, денщик еще поспевал на ходу кивнуть
морскому брату, одернуть кожан и потуже затянуть раздув
шийся парусом вокруг горла засаленный шарф: «Как-никак,
на свидание к дамам иду... Чтоб им провалиться, плаксивым
юбкам!»
Его цепкие, привыкшие к качке ноги точно прикипали к
палубной доске. Матросы с бледными лицами, кто лежа, кто
сидя, теснились вокруг батюшки. Необычно примолкшие в
эти часы, они изо всех сил вторили забытым словам молитвы,
словно те были крыльями, способными донести их до желан
ного берега. Тут же вповалку лежали «укатанные», плоть их
надрывно сотрясали спазмы, дрожащие пальцы сжимали жи
вот или кожаное ведро.
Палуба вылетала из-под сапог, и требовалось особливое
умение ловить момент, чтобы передвигаться. Насилу Палыч
доакробатил до кают-компании.
Без стука, без оговора сунул башку за дверь. «Тьфу, про
пасть! Как знал!» —хватаясь за переборку, сплюнул тошноту.
Кают-компания, обыкновенно живая речами и хохотом,
чаем и коньяком, анекдотами и пением под гитару господ
офицеров, нынче, по слову Палыча, была «одинешенька».
«Все наверх взлетели, соколики!» Он глянул еще раз на
корабельные фонари, которые бешено раскачивались над
обеденным столом, на принайтовленную1мебель и бухнул
дверью:
— Эх ты, ворона, нашел, где мамзелей искать!
1 Привязанную.
441
