щавшийся нынешним же годом прийти в Хакодате с требуе
мым японцами ответом, действительно придет и привезен
ный им ответ здешний губернатор найдет удовлетворитель
ным, то правительство уполномочивает его отпустить нас,
не дожидаясь на сие особенного решения. Когда повеление
сие нам было изъяснено, губернатор объявил, что вслед
ствие оного мы должны через несколько дней отправиться в
Хакодате, куда после и он приедет и будет еще с нами видеть
ся, а до того времени, пожелав нам здоровья и счастливого
пути, вышел; потом и нам велено было идти.
Из замка отвели нас уже в хорошо прибранный дом, в тот
самый, где мы жили в прошлом году; только теперь нашли
его в другом виде. Тогда, быв перегорожен решетками, за
коими беспрестанно в глазах у нас находился вооруженный
караул, он походил некоторым образом на тюрьму, а ныне
увидели мы совсем другое: решеток не было, и стража не бы
ла вооружена стрелами и ружьями. Мне назначили одну луч
шую комнату, Муру и Хлебникову другую, а матросам и Алек
сею особую каморку. Стол наш сделался несравненно лучше,
и кушанье подавали на прекрасной лакированной посуде хо
рошо одетые мальчики и всегда с великим почтением.
После сей перемены, кажется, японцы перестали нас счи
тать пленными, а принимали за гостей: во-первых, дали нам
особенные комнаты, а всьвторых, приметив, что матросы наши
требовали от них более вина, нежели сколько, суця по их сложе
нию, может выпить трезвый человек, они тотчас приказали не
давать им вина без моего позволения. Через это они стали при
знавать меня их начальником, чего прежде не бывало.
В Мацмае мы, после объявления нам о намерении япон
цев возвратить нас, жили три дня.
Наконец, 30 августа поутру отправились мы в путь. Горо
дом вели нас церемониально при стечении множества наро
да. Коль скоро мы вышли за город, то уже всякий из нас мог
идти или ехать верхом по своей воле.
Шли мы той же дорогой в Хакодате, какой и оттуда
пришли, и останавливались в тех же селениях; только те[ 432 ]
